Ночью в темных очках - Страница 19

Чаз нахмурился и глотнул еще джина. Думать о Соне – от этого толку не будет. Он уже много лет назад научился не думать, о ком не хочет. Он стирал людей из памяти, будто их никогда и не было. Это был наилучший способ. Единственный способ. Привязывайся к ним, становись «незаменимым», используй их и выбрасывай на помойку. Он это проделывал сотни раз с тех пор, как оказался на улице. Если тебе двенадцать лет, ты сам по себе и хочешь выжить, то учишься быстро.

А потом была Соня. Эти отношения тянулись дольше других. Как Соня их называла? Симбиоз – да, такое слово. Ага. Он ей был нужен, чтобы выманивать добычу. Было опасно, но она хорошо ему платила. А кайф от адреналина и страха заводил лучше любого уличного наркотика. Конечно, он бы и без нее не пропал. Но куда проще было держаться вместе. Куда проще, чем разгадывать мысли мелких сбытчиков дури, чтобы оказываться в нужное время на нужном месте, когда происходила сделка. Да, быть у Сони козлом, ведущим на бойню барана, было намного легче. И безопаснее, если не лезть ей под руку, когда она исполняла свои «чары».

Но к концу он впал в смертный грех, как называет это евангелие от Чаза. Он стал от нее зависим. И теперь это было страшно.

Черт побери, куда все подевались? Чаз посмотрел на «ролекс». Он согласился встретиться с этим синеволосым засранцем и его приятелями, так где же они? Если они не появятся, придется искать самому. Чаз терпеть не мог все эти штучки с Магометом и горой. Он любил быть центром. Чтобы они от него зависели, как и должно быть.

И все же у этого малыша-янки были свои плюсы. Может, и стоит взять его с собой в Рио. С другой стороны, в Рио полно красивых мальчишек цвета кофе с молоком. Можно будет покупать их пачками, так чего тащить с собой капризного синеволосого панка? Нет, этот «синий павиан» обойдется без Рио.

Господи, как же он не любит эту до неприличия молодую страну и ее буржуазное население из сплошных покупателей! Но надо быть терпеливым. Скоро Карнавал, и Чаз будет проводить время, разглядывая танцоров самбы и попивая кофе.

О Бразилии он мечтал много лет, еще с тех пор, когда увидел постер в окне туристского агентства в Вест-Энде. Ему тогда было семнадцать, и он уже хорошо понимал, что в мире почем. Он состоял мальчишкой при иссохшем старом развратнике и выдуривал у него все, что только мог. Работа была не трудная, на самом-то деле – время от времени дать или отсосать, а вообще-то старый пидор просто хотел, чтобы мальчишка был рядом. Они тогда много ходили по театрам, и вот почему Чаз проходил мимо турагентства.

На постере были две фигуры: мужская и женская, снятые на фоне ночного Рио-де-Жанейро. И мужчина, и женщина были цвета молочного шоколада, с темными глазами и экзотическими чертами истинных бразильцев. На мужчине были облегающие атласные штаны, расклешенные от колена, разрезы обшиты красным шелком. Белая атласная рубашка с пуфами свободных рукавов, рубашка танцовщика самбы, доходила только до конца грудины. Чаз любовался мускулами, играющими на голом животе танцора. У мужчины была на лице простая маска домино и улыбка такая солнечная, какой Чаз в жизни не видел. В тонких руках танцора была пара ярко раскрашенных погремушек-маракасов.

Женщина тоже была в туалете из белого атласа, и смуглая кожа резко контрастировала с одеждой. Из-под свободных складок юбки виднелась красивая обнаженная нога. Талия у нее тоже была обнажена, но живот был не так мускулист, как у мужчины. Белая повязка поддерживала груди формы и цвета шоколадных конфет. Голова была повязана тщательно заплетенным тюрбаном цвета снега, а на лице была маска, такая же, как у партнера.

Но вместо маракасов она держала на уровне пояса попугая с величественным оперением.

Чаз торчал и смотрел на танцующую пару, пока его патрон, потеряв терпение, не устроил ему разнос. Потом ночью последовала ссора, и через две недели Чаз снова оказался на улице. Конец отношений его не огорчил, разве что теперь куда реже он мог «навещать» своих красавцев-танцоров. Через некоторое время их сменил постер, призывающий посетить Сорренто, но Чаз уже никогда не забывал улыбчивых бразильцев.

Иногда он просыпался ночью и слышал ритм стальных барабанов, а на подушку вползал запах дождевых лесов Амазонии. И вот теперь он едет в Рио. Единственное что – надо дождаться подходящего времени. Почему-то раньше все казалось, что еще не пора, а для Чаза это было существенно. Деньги у него уже есть, чтобы жить – и хорошо жить – в любимом Рио. Может быть, он купит себе долю в кокаиновой плантации. Или создаст собственную службу эскорта со специализацией на красивых и смуглокожих бразильцах обоих полов. А если счастье от него отвернется, всегда есть туристы...

Он выбросил свои мысли наружу и коснулся разумов тех, кто сидел в баре. Талант у него был небольшой, но он уже много лет как научился им владеть. Он гордился своим искусством. Лучше быть снайпером с двадцатидвухкалиберной пукалкой, чем слепцом с десантным автоматом. Как эта раскрашенная сука. Он мысленно застонал. Мысли о старухе были мучительны, но он не позволил этой шлюхе занимать свой разум и вернулся к зондированию. По крайней мере так можно избавиться от скуки.

Хм-м-м... Возле двери сидел Роки, менеджер. Менеджеру Чаз не нравился. Не нравилась публика, которая к нему тянется. Роки считал его сбытчиком. Не хотел бы его здесь видеть, но дела шли по-настоящему хреново.

Мнение менеджера Чаза не огорчило. Если ты телепат, избавляйся от излишней чувствительности, иначе кончишь в психушке или голову сунешь в духовку. Как бедная мамочка – она не могла вынести, что думают о ней соседки. Дура, так и не научилась от них отгораживаться.